– Будем работать парами, – продолжаю я. – Не хочу, чтобы кто-то из вас входил в эти дома в одиночку. Они простояли заброшенными почти шестьдесят лет, а значит, крайне непрочны. Будьте очень осторожны с лестницами и подвалами, избегайте их при малейшем сомнении в надежности сооружений. Далее, для всех у нас есть с собой примитивное защитное снаряжение. Маски для лица немного топорные, но важно, чтобы они находились на вас, когда вы будете заходить внутрь. Вполне возможно, в кое-каких домах есть асбест, особенно в тех, которые построили в то время, когда шахту наиболее активно эксплуатировали во время войны; и мы не знаем, как обстоит дело с плесенью и прочим. Поэтому используйте маски, даже если они будут причинять неудобство.

Я делаю паузу и задумываюсь, хотя почти не сомневаюсь, что ничего не забыла. Теперь надо как-то закончить, и я говорю:

– И удачи вам, естественно!

Едва закрыв рот, уже начинаю думать, что фраза получилась идиотской.

– Как мы будем связываться между собой? – спрашивает Эмми. – Мой телефон бесполезен. У меня нет сетки с тех пор, как мы съехали с автострады.

– Ой, об этом как раз и забыла… – признаю́сь я. – Радиостанции. У нас есть радиостанции.

– Почему они работают, если телефоны мертвы? – спрашивает Эмми.

Я бросаю взгляд на Туне; та, криво улыбаясь, говорит:

– На самом деле мы не знаем, будут ли они функционировать здесь. Но – во всяком случае, по словам парня, с которым мы консультировались, – должны. Я целиком не поняла его объяснение, но соединение осуществляется на более местном уровне, поэтому сигнал распространяется иначе, чем у мобильников. Типа того.

– Он сказал, что, возможно, будут помехи, но рации должны работать, – добавляю я. – И потом, если все пойдет нормально, они нам даже не понадобятся. Это как с масками для лица. Они нужны лишь на всякий случай.

Эмми кивает.

– О’кей, – говорит она. – Замечательно. Теперь каждый должен выбрать себе команду, не так ли?

– Выбирать особо не из чего, – сухо замечает Туне. – Я и Алис собирались начать со школьного здания. Остальные могут взять на себя завод, а потом вернуться сюда.

Поворачиваюсь к Максу.

– Ты не против, если останешься с машинами и оборудованием? Я думаю, надо оставлять здесь «часового», каждый день. Тоже на всякий случай. Мы можем менять этого человека.

Макс отдает мне честь.

– Твоя воля – закон для меня. Ты же продюсер.

Я благодарно улыбаюсь. Потом смотрю на остальных – и чувствую, как моя улыбка становится все шире; меня охватывает приятное возбуждение.

– О’кей, – говорю. – Разбираем снаряжение – и в путь. Надеюсь, вы готовы для встречи с Сильверщерном.

Шершавые школьные стены, по-видимому, некогда имели белый цвет, но с тех пор минуло уже много лет; побелка посерела и приобрела грязноватый оттенок. Оконные рамы когда-то были покрыты блестящим черным лаком; теперь же они выглядят весьма неприглядно – рассохшиеся, полусгнившие, частично или полностью лишившиеся стекол. Четыре бетонные ступени, ведущие к рухнувшей внутрь наружной двери, все в трещинах и, похоже, еле живы.

Водонепроницаемый рюкзак сам по себе весит совсем не много, но в нем у меня карманный фонарь, моя собственная папка, которая значительно толще, чем у других, и литр воды. Его лямки уже начинают врезаться мне в плечи сквозь куртку.

Маска респиратора теплая, ее ремень немного давит на уши. Она вызывает слегка неприятные ощущения, подобные действию клаустрофобии, но когда мы, преодолев ступеньки, останавливаемся в дверном проеме, я с благодарностью думаю о ней.

Через большие окна внутрь проникает солнечный свет, и в его лучах я вижу, сколько пыли парит в воздухе. Пылинки здесь просто кишат, и даже сквозь фильтр я могу чувствовать всепобеждающий запах плесени и старых бумаг. Мы осторожно входим в маленький, ничем не примечательный вестибюль. Он мог бы принадлежать какому угодно шведскому учреждению – например, вполне сошел бы за приемную стоматолога. Но сейчас на его стенах клочьями висит желто-кремовая краска, а половые доски вспучились от задуваемого сюда зимой снега, который периодически таял и снова замерзал.

Слышу тихий смех и, поворачивая голову, смотрю на Туне. Ее взгляд направлен на большую лестницу, ведущую на второй этаж.

– Над чем ты смеешься? – спрашиваю я.

– Что? – Туне отводит взгляд от лестницы и таращится на меня. – Что ты сказала?

Ее голос немного искажает маска; то же самое она делает и с моим, когда я говорю:

– Над чем ты смеешься?

– Я не смеюсь, – отвечает Туне. – Я вообще не издала ни звука.

– Я что-то слышала.

Ее глаза суживаются, и она улыбается под маской.

– Привидения, – хихикает Туне, а я закатываю глаза.

– Макс болтал то же самое утром… Нам, пожалуй, стоит наплевать на документальный фильм. Сделаем вместо него ужастик.

– Ты уже сейчас выглядишь как персонаж фильма ужасов, – говорит Туне, и я слышу язвительные нотки в ее тоне, пусть маска и сглаживает их. – Майкл Майерс встречается с Дартом Вейдером.

– Пусть это будет планом Б, – отвечаю я, изучая уходящую вверх лестницу. – Если мы не найдем ничего достаточно интересного для документалки.

– У тебя, конечно, нет необходимости беспокоиться об этом, – бормочет Туне.

В тишине заброшенного здания мне снова кажется, что я слышу бабушкин голос.

Ведущая на второй этаж лестница деревянная, а не каменная. Это не лучший вариант, однако, судя по ее виду, она сохранилась приличнее всего прочего в этом здании. Ступеньки когда-то явно были покрыты толстым темно-красным ковром, но с годами, от солнца, дождя и снега, его цвет сильно поблек, да и сам он сгнил настолько, что от него остались лишь лохматые куски, напоминающие остатки шкуры животного.

– Нам надо начать здесь, внизу, – говорю я Туне.

Перед поездкой я провела много долгих ночей на форумах, посвященных индустриальному туризму и городским исследованиям. Большинство занимающихся этим делом живут в США и Германии, проводя ночи и выходные дни за лазанием по заброшенным предприятиям и зданиям на окраинах городов. Именно там я узнала, какие респираторные маски лучшие, какое вообще снаряжение необходимо и какие правила безопасности важно соблюдать. Что никогда нельзя пользоваться лестницей, не проверив сперва ее на прочность, что всегда надо смотреть, куда ставишь ногу и нет ли вокруг пятен сырости и плесени, способных ослабить несущие балки и стены.